Меа - Страница 8

К оглавлению

МАРРИЭТОВЫ МИЧМАНЫ

Марриэтовы мичманы,

Вы, лихая ватага,—

Здесь лукаво-комичные,

Там живая отвага!

Вслед за вами, по вспененным

Тропам, с детства мы — чайка!

Волны пели, и в пеньи нам:

«Примечай! примечай-ка!»

Где учебник? Рассеянно

Глаз твердит: «Смерть Аттилы»…

А в мечтах: из бассейна

Голубого — Антиллы.

А в мечтах: на фрегате мы,

Шхуны в плен с их поклажей!

Мальты там берега из тьмы,

Шум и скрип такелажа.

А за шквалами шалости:

Красть изюм, бить нежонок…

Ах! припомнить до жалости

Те страницы книжонок,

Ту неправду, что измала

Жгла огнем неустанным,

Ту, что волю в нас вызвала —

В жизни стать капитаном!..

20 августа 1923

ПЕСНЯ ДЕВУШКИ В ТАЙГЕ

Медвежья шкура постлана

В моем углу; я жду…

Ты, дальним небом посланный,

Спади, как плод в саду!

Весна цвела травинками,

Был желт в июле мед;

Свис, в осень, над тропинками

Из алых бус намет.

Лежу, и груди посланы

Ловить слепую мглу…

Медвежья шкура постлана,

Тепла, в моем углу.

Таясь в тайге, с лосятами

Лосиху водит лось…

Мне ль с грудями не взятыми

Снег встретить довелось?

Весна цвела травинками.

Вот осень. Зрелый груз

Гнут ветры над тропинками,—

Лесных рябин и груш.

Медвежья шкура постлана…

Ты, свыкший ветви гнуть,

Ты, ветер, небом посланный,

Сбрось грушу мне на грудь!

7 февраля 1923

ГДЕ-ТО

Островки, заливы, косы,

Отмель, смятая водой;

Волны выгнуты и косы,

На песке рисунок рунный

Чертят пенистой грядой.

Островки, заливы, косы,

Отмель, вскрытая водой;

Женщин вылоснились косы;

Слит с закатом рокот струнный;

Слит с толпой ведун седой.

Взглянет вечер. Кто-то будет

Звать красотку к тени ив.

Вздохи, стоны, споры: — «Будет!»

— «Нет! еще!» — Над сном стыдливым

Месяц ласки льет, ленив.

В ранний вечер кто-то будет

Звать красотку к тени ив…

Пусть же солнце сонных будит!

Месяц медлит над отливом,

Час зачатья осенив.

14 мая 1923

НАЕДИНЕ С СОБОЙ

ТА ЖЕ ГРУДЬ

Давно охладели, давно окаменели

Те выкрики дня, те ночные слова:

Эти груди, что спруты, тянулись ко мне ли?

Этих бедер уклоны я ль целовал?

В памяти плиты сдвинуты плотно,

Но мечты, зеленея, пробились меж них:

Мастеров Ренессанса живые полотна,

Где над воплем Помпеи рубцевались межи.

Ведь так просто, как счет, как сдача с кредитки,

С любовницей ночью прощаться в дверях,

Чтоб соседка соседке (шепот в ухо): «Гляди-тка!

Он — к жене на постель! я-то знаю: две в ряд!»

И друзья хохотали, кем был я брошен,

Бросил кого (за вином, на авось),

Про то, как выл в страхе разметанный Брокен,

Иль стилет трепетал через сердце насквозь.

Были смерти, — такие, что смерть лишь насмешка,

Были жизни, — и в жизнях гейзер огней.

Но судьба, кто-то властный, кричал мне: «Не

мешкай!»

И строфы о них стали стоном о ней.

Так все камни Эллад — в Капитолии Рима,

Первых ящеров лет — в зигзаге стрижа.

Пусть целую другую! Мне только зримо,

Что я к той же груди, сквозь годы, прижат!

7 июля 1922

ЭТО Я

В годы — дни (вечный труд!) переплавливать

В сплав — часы, серебро в глубину!

Что ж мы памяти жадной? не вплавь ли звать

Чрез остывшую лаву минут?

Сны цветные ребенка задорного

Молот жизни в сталь строф претворил,

Но туманом явь далей задернуло,—

Голубым, где был перл и берилл.

Что нам видеть, пловцам, с того берега?

Шаткий очерк родного холма!

Взятый скарб разбирать или бережно

Повторять, что скопила молва!

Мы ли там, иль не мы? каждым атомом

Мы — иные, в теченьи река!

Губы юноши вечером матовым

Не воскреснут в устах старика!

Сплав, пылав, остывает… Но, с гор вода,—

Годы, дни, жизнь, и, ужас тая,

В шелест книг, в тишь лесов, в рокот города,

Выкрик детской мечты: это — я!

9 июля 1922

У СМЕРТИ НА ПРИМЕТЕ

Когда шесть круглых дул нацелено,

Чтоб знак дала Смерть-командир,—

Не стусклена, не обесценена

Твоя дневная прелесть, мир!

Что за обхватом круга сжатого,

Доступного под грузом век?

Тень к свету Дантова вожатого

Иль червь и в атомы навек?

Но утром клочья туч расчесаны;

Пруд — в утках, с кружевом ракит;

Синь, где-то, жжет над гаучосами;

Где айсберг, как-то, брыжжет кит.

Есть баобабы, и есть ландыши…

Пан, тропы травами глуша,

Чертежник древний, правит план души…

Да! если есть в мозгу душа!

И если нет! — Нам одинаково

Взлетать к звезде иль падать к ней.

Но жердь от лестницы Иакова,

Безумцы! вам всего ценней!

Да! высь и солнце, как вчера, в ней… Но

Не сны осилят мир денной.

И пусть шесть круглых дул уравнено

С моей спокойной сединой.

24 июня 1923

ДОМОВОЙ

Опять, опять, опять, опять

О прошлом, прежнем, давнем, старом,

Лет тридцать, двадцать, десять, пять

Отпетом, ах! быть может, даром!

Любимых книг, заветных лиц

Глаза, страницы, строфы, всклики;

Гирлянды гор, ступни столиц,

Муть моря, плавни повилики…

В земной толпе — я темный дом,

Где томы, тени, сны, портреты;

Эдгаров Янек — я; за льдом —

Ток лавы, памятью прогретый.